Часть 1.
Жила-была на свете проститутка по имени Мария.
Минуточку! "Жила-была" -- хорошо для зачина сказки, а история о
проститутке -- это явно для взрослых. Как может книга открываться таким
вопиющим противоречием? Но поскольку каждый из нас одной ногой -- в
волшебной сказке, а другой -- над пропастью, давайте все же будем
продолжать, как начали. Итак:
Жила-была на свете проститутка по имени Мария.
Как и все проститутки, родилась она чиста и непорочна и, пока росла,
все мечтала, что вот повстречает мужчину своей мечты (чтобы был красив,
богат и умен), выйдет за него замуж (белое платье, фата с флер-д-оранжем),
родит двоих детей (они вырастут и прославятся), будет жить в хорошем доме (с
видом на море). Отец у нее торговал с лотка, мать шила, а в ее родном
городке, затерянном в бразильском захолустье, всего только и было что
кинотеатр, ресторанчик да банк -- все в единственном числе, -- а потому
Мария неустанно ждала: вот придет день и нагрянет без предупреждения
прекрасный принц, влюбится без памяти и увезет мир покорять.
Ну а пока прекрасного принца не было, оставалось только мечтать. В
первый раз влюбилась она, когда было ей одиннадцать лет -- по дороге из дома
в школу. В первый же день занятий поняла Мария, что появился у нее попутчик:
вместе с нею в школу по тому же расписанию ходил соседский мальчик. Они и
словом-то друг с другом не перемолвились ни разу, однако она стала замечать,
что больше всего нравятся ей те минуты, когда по длинной дороге -- пыль
столбом, солнце шпарит немилосердно, жажда мучит, -- из сил выбиваясь,
поспевает она за мальчиком, который идет скорым шагом.
И так продолжалось на протяжении нескольких месяцев. И Мария, которая
терпеть не могла учиться и, кроме телевизора, иных развлечений не признавала
-- да их и не было, -- мысленно подгоняла время, чтоб поскорее минул день,
настало утро и можно было отправиться в школу, а субботы с воскресеньями --
не в пример своим одноклассницам -- совсем разлюбила. А поскольку, как
известно, для детей время тянется медленней, чем для взрослых, она очень
страдала и злилась, что эти бесконечные дни дают ей всего-навсего десять
минут любви и тысячи часов -- чтобы думать о своем возлюбленном и
представлять, как замечательно было бы, если б они поговорили.
И вот это произошло.
В одно прекрасное утро мальчик подошел к ней, спросил, нет ли у нее
лишней ручки. Мария не ответила, сделала вид, что обиделась на такую дерзкую
выходку, прибавила шагу. А ведь когда она увидела, что он направляется к
ней, у нее внутри все сжалось: вдруг догадается, как сильно она его любит,
как нетерпеливо ждет, как мечтает взять его за руку и, миновав двери школы,
шагать все дальше и дальше по дороге, пока не кончится она, пока не приведет
туда, где -- люди говорят -- стоит большой город, а там все будет в
точности, как по телевизору показывают, -- артисты, автомобили, кино на
каждом углу, и каких только удовольствий и развлечений там нет.
Целый день не могла она сосредоточиться на уроке, мучаясь, что так
глупо себя повела, но вместе с тем ликуя оттого, что наконец мальчик ее
заметил, а что ручку попросил -- так это всего лишь предлог, повод завязать
разговор: ведь когда он подошел, она заметила, что из кармана у него торчит
своя собственная. И в эту ночь -- да и во все последующие -- Мария все
придумывала, как будет ему отвечать в следующий раз, чтоб уж не ошибиться и
начать историю, у которой не будет окончания.
Но следующего раза не было. Они хоть и продолжали, как прежде, ходить в
школу одной дорогой -- Мария иногда шла впереди, сжимая в правом кулаке
ручку, а иногда отставала, чтобы можно было с нежностью разглядывать его
сзади, -- но он больше не сказал ей ни слова, так что до самого конца
учебного года пришлось ей любить и страдать молча.
А потом потянулись нескончаемые каникулы, и вот как-то раз она
проснулась в крови, подумала, что умирает, и решила оставить этому самому
мальчику прощальное письмо, признаться, что никого в жизни так не любила, а
потом -- убежать в лес, чтоб ее там растерзал волк-оборотень или безголовый
мул -- кто-нибудь из тех чудовищ, которые держали в страхе окрестных
крестьян. Только если такая смерть ее настигнет, думала она, не будут
родители убиваться, потому что бедняки так уж устроены -- беды на них как из
худого мешка валятся, а надежда все равно остается. Вот и родители ее пускай
думают, что девочку их взяли к себе какие-нибудь бездетные богачи и что, Бог
даст, когда-нибудь она вернется в отчий дом во всем блеске и с кучей денег,
но тот, кого она полюбила (впервые, но навсегда), будет о ней вспоминать всю
жизнь и каждое утро корить себя за то, что не обратился к ней снова.
Но она не успела написать письмо -- в комнату вошла мать, увидела пятна
крови на простыне, улыбнулась и сказала:
-- Ты стала взрослой, доченька.
Мария пыталась понять, как связано ее взросление с кровью, струившейся
по ногам, но мать толком объяснять не стала -- сказала только, что ничего
страшного в этом нет, просто придется теперь каждый месяц дня на четыре-пять
подтыкаться чем-то вроде кукольной подушечки.
Она спросила, пользуются ли такой штукой мужчины, чтобы кровь им не
пачкала брюки, но узнала, что такое случается только с женщинами.
Мария попеняла Богу за такую несправедливость, но в конце концов
привыкла, приноровилась. А вот к тому, что мальчика больше не встречает, --
нет, и потому беспрестанно ругала себя, что так глупо поступила, убежав от
того, что было ей всего на свете желанней. Еще перед началом занятий она
отправилась в единственную в их городке церковь и перед образом святого
Антония поклялась, что сама первая заговорит с мальчиком.
А на следующий день принарядилась как могла -- надела платье, сшитое
матерью специально по случаю начала занятий, -- и вышла из дому, радуясь,
что кончились, слава Богу, каникулы. Но мальчика не было. Целую неделю
прострадала она, прежде чем кто-то из одноклассников не сказал ей, что
предмет ее воздыханий уехал из городка.
-- В дальние края, -- добавил другой.
В эту минуту Мария поняла -- кое-что можно потерять навсегда. И еще
поняла, что есть на свете место, называемое "дальний край", что мир велик, а
городок ее -- крошечный и что самые яркие, самые лучшие в конце концов
покидают его. И она бы тоже хотела уехать, Да мала еще. Но все равно --
глядя на пыльные улочки своего городка, решила, что когда-нибудь пойдет по
стопам этого мальчика. Через девять недель, в пятницу, как предписывал канон
ее веры, она пошла к первому причастию и попросила Деву Марию, чтоб
когда-нибудь забрала ее из этой глуши.
Еще какое-то время тосковала она, безуспешно пытаясь найти след
мальчика, но никто не знал, куда переехали его родители. Марии тогда
показалось, что мир, пожалуй, чересчур велик, что любовь -- штука опасная,
что Пречистая Дева обитает где-то на седьмом небе и не очень-то
прислушивается к тому, о чем просят Ее дети в своих молитвах.